Шутка про марихуану

28.07.2020

шутка про марихуану

Анекдоты про марихуану. Шерлок Холмс и доктор Ватсон курят марихуану. Самую безобидную шутку по поводу голландского футбола воспринимаете. И только человека, обманувш Прислать нам свой анекдот. Популярные анекдоты. Однажды Волк, Заяц и Хомяк решили имигрировать в. Читайте самые интересные и обсуждаемые посты по темам Марихуана и Прикол. Личный опыт, познавательные статьи, забавные фото и видео.

Шутка про марихуану

Мешки для мусора на 90 120. Мешки для мусора на 30-35-40 л. Мешки для мусора на 50-60-70 л.

Анекдот про пищевую цепочку. Особый атрибут радостного Новейшего года рисунки 10 декабря , Комментировать Смешной рассказ про коноплю и тараканов. Спалил коноплю видео 4 апреля , Комментировать За знаком уже не город. Прикол рисунки 13 марта , Комментировать Самая весёлая работа в мире рисунки 24 февраля , Комментировать Аж фуражка слетела Смешной рассказ про Машу и медведей.

Актуально на веб-сайте. Китайский гороскоп на февраль года для всех символов. Анонсы партнёров. Влад Яма чуток не погиб опосля ужина в столичном ресторане. В 10 лет мы уже пахали поля. В нашей бригаде — семь либо девять двухлемешных плугов.

В каждый впрягали пару лошадок. Бригадир приезжал — демонстрировал, где пахать. Пройдешь поле… летнему мальчику поднять стрелку плуга, чтоб переехать на иной участок — не по силам. Зовешь кого-нибудь на помощь. Все лето пахали. Жаркая погода была. Пахали часов с 6 до 10, позже уезжали с лошадьми к речушке, там пережидали жару, и часа в три снова ехали пахать.

Это время по часам я сейчас называю. А тогда — часов не было ни у кого, смотрели на солнышко. Работа в кузнице Мой дед до революции был обеспеченный. Мельница, маслобойка… В году ему, взамен призванных на войну работников, власти дали 2-ух пленных австрийцев. В 17 году дед погиб. Один австриец уехал на родину, а иной остался у нас и женился на сестре моего отца. И когда все ушли на фронт, этот Юзефан — фамилия у него уже наша была — был назначен бригадиром.

В м, как мне восемь исполнилось, он пришел к нам. Говорит матери: «Давай парня — есть для него работа! Уголь горит — надымишь, бывало. Самому-то дышать нечем. Кузнец был мужчина — возвратился с фронта по ранению. Потрясающий был мастер! Ведь тогда не было ни сварки, ни слесарки, токарки… Все делалось в кузне. Допустим - обручи к тележным колесам. Листовой сплав у него был — привозили, означает. Колеса древесные к тележке неординарные.

Обруч-шина изготавливался на конкретное колесо. Отрубит полосу подходящей длины — обтянет колесо. Шатуны к жаткам часто ломались. Варил их кузнечной сваркой. Я качаю меха - два кусочка сплава разогреваются в горне докрасна, позже он накладывает один на иной, и молотком стучит. Так сплав сваривается. Сегменты отлетали от ножей жатки и лобогрейки — клепал их, точил. Уж не знаю — какой там ратфиль у него был. Уже опосля войны привезли ему ручной наждак.

А здесь - привезут плуг - лемеха отвалились — чинит. Тяжи к телегам… И крепеж делал - болты, гайки ковал, метчиками и лерками порезал резьбы. Пруток некий металлический был у него для болтов. А нет прутка пригодного — берет потолще, разогревает в горне, и молотком прогоняет через отверстие подходящего поперечника — калибрует.

Позже нарезает леркой резьбу. Так же и гайки делал — разогреет кусочек сплава, пробьет отверстие, нарезает в нем резьбу метчиком. Неповторимый кузнец был! Насмотрелся я много на его работу. Давал он мне молоточком постучать для забавы, но моя работа была — качать меха. Беженцы В 41 году пришли к нам несколько семей беженцев из Смоленска - тоже вклад внесли в работу колхоза. Расселили их по домам — какие побольше. У нас домик небольшой — к нам не подселили.

Некие из их так у нас и остались. Их и опосля войны продолжали звать беженцами. Можно было услышать — Анька-эвакуированная, Машка-эвакуированная… Но крупная часть уехали, как лишь Смоленск освободили. Зима го и гнилостная картошка Все знают, в особенности немцы, что эта зима была чрезвычайно морозная. Даже колодцы замерзали. Кур держали дома в подпечке. А мы — детки, и бабушка практически на печке жили. В зимнюю пору го начался голод.

Естественно, не таковой голод, как в Ленинграде. Картошка была. Добавляли почаще всего картошку. Помню — два ведра мать намоет картошки, и мы на терке трем. А она позже добавляет натертую картошку в тесто. И до го года мы не пекли «чистый» хлеб. Лишь с наполнителем каким-то. Я в м году поехал в Воскресенск в ремесленное поступать — с собой в дорогу взял таковой же хлеб наполовину с картошкой.

Голодное время го перебежало с го. И мы, и вся Наша родина запомнили с этого года лепешки из гнилостного мороженого картофеля. Овощехранилищ, как на данный момент, не было. Картошку хранили в погребах.

А какая в погреб не помещалась - в ямах. Рядовая яма в земле, засыпанная, сверху — шалашик. И семенную картошку тоже до весны засыпали в ямы. Но в особенно мощные морозы данной для нас зимы картошка в ямах сверху померзла. По весне — погнила. Это и у нас в деревне, и сколько я поездил позже шофером по всей Рф — спрашивал другой раз — везде так.

Эту гнилостную картошку терли в крахмал и пекли лепешки. Банды дезертиров Новостей мы практически не знали — радио нет, газеты не доходят. Но в м году люд как-то вдохновился. Но здесь возникли дезертиры, стали безобразничать. Воровали у фермеров овец. И вот через три дома от нас жил один дедушка — у него было ружьё. И с ним его взрослый отпрыск — он на фронте не был, а был, видимо, в милиции. Помню, мы раз с мальчишками пришли к ним.

А этот отпрыск — Николай Иванович — посиживал за столом, патрончики на столе стояли, баночка — с маслом, наверняка. И он вот так крутил барабан нагана — мне запомнилось. И позже в один прекрасный момент дезертиры на их может даже специально отправь. Началась стрельба. Дезертиры снаружи, - эти из избы отстреливались. Отбились они. Председателем сельсовета был пришедший с войны раненный офицер — Миша Михайлович Абрамов. Дезертиры зажгли его двор.

И в огонь заложили видимо, маленькие снаряды либо минометные мины. Начало взрываться. Люд сбежался тушить — он разгонял, чтоб не побило осколками. Двор сгорел на сто процентов. Приехал начальник милиции. Двоих арестовал — видно знал, кого, и где находятся. Привел в сельсовет. А до района ехать км на лошадки, дело к вечеру.

Он их связал, посадил в угол. Он посиживал за столом, на столе лампа керосиновая засвечена… А друзья тех дезертиров через окно его застрелили. Опосля этого пришла группа к нам в деревню — два милиционера, и еще несколько парней. И мой дядя к ним присоединился — он только-только пришел с фронта демобилизованный, был ранен в локоть, рука не разгибалась. Ручной пулемет у их был. Подошли к одному дому. Кто-то им произнес, что дезертиры там.

Вызвали из дома даму, что там жила, и её стариков. Они произнесли, что дома больше никого нет. Прошили из пулемета соломенную крышу. Там вправду никого не оказалось. Но опосля этого о дезертирах у нас ничего не было слышно, и всё баловство прекратилось. Новенькая скотина В 42 году вышла увлекательная вещь. Коровы-то у нас не было, как в весеннюю пору го продали. И пришел к нам Василий Ильич — чрезвычайно неплохой старичок.

Он нам много помогал. Лапти нам, да и всей деревне плел. Вся деревня в лаптях прогуливалась. Мне двое лаптей сплел. Как пахать начали — кое-где на месяц пары лаптей хватало. На пахоте — в лаптях лучше, чем в сапогах. Земля на каблуки не набивается. И вот он пришел к нашей мамы, говорит: «У тебя овцы есть? Давай 3-х ягнят — обменяем в примыкающей деревне на телочку. Через два года — с коровой будете! Ушел с ягнятами, возвратился с телочкой малеханькой.

Тарёнка её звали. Как мы на неё радовались! Он для нас была — как светлое будущее. А растили её — бегали к ней, со собственного стола корочки и всякие чистки таскали. Любовались ею, холили, гладили — она, как кошка к нам ластилась.

В м огулялась, в м отелилась, и мы — с молоком. Мы чуть-чуть выросли — стали мамы помогать. Выросли — это мне восемь, младшим — 6 и четыре. Много работы было на личном огороде. Мы там сеяли рожь, просо, коноплю, сажали картошку, пололи огород, все делали. Еще в 43 году мы узрели «студебеккеры». Две машинки в наш колхоз прислали на уборочную — картошку возить. Учеба и игры У нас был сарай для хранения зерна.

Всю войну он был пустой, и мы там с ребятней собирались — человек И эвакуированные тоже. Игрались там, озоровали. На данный момент малыши в хоккей играют, а мы луночку выкопаем, и какую-нибудь банку консервную палками в эту лунку загоняем. В школу пошел — дали один карандаш. Ни бумаги, ни тетради, ни книги. 10 палочек для счета сам порезал. Томная учеба была. Мама раз кое-где бумаги достала, помню. А так — на газетах писали. Торф сырой, топится плохо, - в варежках писали.

Позже, когда стали чернилами писать — чернила замерзали в чернильнице. Непроливайки у нас были. Берёшь её в руку, зажмешь в кулаке, чтоб не промерзла, и пишешь. Чрезвычайно обожал читать. К шестому классу прочитал все книги в школьной библиотеке, и во всей деревне — у кого были в доме книжки, все прочел.

Военнопленные и й год В м году мимо Хуторовки газопровод копали «Саратов-Москва». Он до сих пор работает. Трубы клали либо мм. Работали там пленные прибалтийцы. Уже взрослым я ездил-путешествовал, и побывал с экскурсиями в бывших концлагерях… В Кременчуге мы получали машинки — КРАЗы. И там был мемориал - концлагерь, в котором погибли 100 тыщ.

Немцы не кормили. Не наименее ужасный - Саласпилс. Малыши там погублены, взрослые… Двое воскресенских через него прошли — Тимофей Васильевич Кочуров — я с ним позже работал. И, молвят, что там же был Лев Аронович Дондыш. Они возвратились живыми. Но я лицезрел стволы деревьев в Саласпилсе, снизу на уровне людского роста тоньше, чем вверху. Люди от голода грызли стволы деревьев. А у нас неподалеку от Хуторовки в м году сделали лагерь военнопленных для строительства газопровода. Пригнали в него прибалтийцев.

Они начали рыть траншеи, варить и укладывать трубы… Но их пускали гулять. Они приходили в деревню — меняли селедку из собственных пайков на картошку и остальные продукты. Просто просили покушать. 1-го, помню, мать угостила пшенкой с тыквой. Он ещё спрашивал — с чем эта каша. Мать ему разъясняла, что вот таковая тыква у нас растет. Но дядя мой, и остальные, кто возвратился с войны, ругали нас, что мы их кормим.

Считали, что они не заслуживают жалости. Уже начал снопы возить. Поднять-то сноп я еще не могу. Мы запрягали лошадок, подъезжали к копне. Дамы нам снопы покладут — полторы копны, вроде бы, нам клали. Подвозим к скирду, тут снова дамы вилами перекидывают на скирд. А еще навоз вывозили с конного двора. Запрягаешь пару лошадок в огромную тачку. На ней закреплен ящик-короб на оси. Ось — ниже центра тяжести. Дамы накладывают навоз — вывозим в поле. Там качнул короб, освободил путы фиксирующие.

Короб поворачивается — навоз вывалился. Короб и пустой тяжкий — одному мальчику не поднять. А то и вдвоем не поднимали. Возвращаемся — он по земле скребет. Таковая работа была у мальчиков лет. Табак Табаку чрезвычайно много тогда сажали — табак нужен был. Отливали его, когда всходил — бочками возили воду. Лишь посадят — два раза в день нужно поливать. Вырастет — собирали позже, сушили под потолком… Мама листву обирала, позже коренюшки резала, в ступе толкла. Через решето высевала пыль, перемешивала с мятой листвой, и мешка два-три данной нам махорки сдавала государству.

И на станцию прогуливалась — продавала стаканами. Махорку носила туда и семена. А на Куйбышев санитарные поезда шли. Поезд останавливается, выходит медсестра, спрашивает: «Сколько в мешочке? Берет мешочек, уносит в вагон, там высыпает и возвращает мешочек и средства — рублей.

40 5-ый и остальные годы 45,46,47 годы — голод ужасный. Картошка не уродилась. Хлеба тоже не много. Картошки нет — мама лебеду в хлеб подмешивала. Я раз наелся данной для нас лебеды. Меня рвало данной нам зеленью… А отцу… мама снимала с потолка старенькые овечьи шкуры, опаливала их, резала мелко, как лапшу — там на коже ещё какие-то жирочки остаются — варила долго-долго в российской печке ему суп.

И нам это не давала — лишь ему, поэтому что ему далековато ходить на работу. Но картошки все-же мало было. И она нас выручала. В мундирчиках мама сварит — это 2-ое. А воду, в которой эта картошка сварена — не выливает. Пару картофелин разомнет в ней, сметанки добавит — это супчик… Я до сих пор это люблю и время от времени для себя делаю. Про одежду Всю войну и опосля войны мы прогуливались в домотканой одежде.

Растили коноплю, косили, трепали, сучили из неё нитки. Заносили в дом станок особый, устанавливали на всю комнату. И ткали холстину - таковая полоса ткани см 60 шириной. Из этого холста шили одежду. В ней и прогуливались. Приобрести готовую одежду было негде и не на что.

В осеннюю пору го, помню, мама с папой съездили в Моршанск, привезли мне обнову — резиновые сапоги. Взяли последнюю пару — оба на правую ногу. Такие, почему-либо, остались в магазине, остальных не оказалось. Носил и радовался. Без нытья и роптания! И непременно скажу — на протяжении всей войны, невзирая на голод, тяжкий труд, неописуемо тяжелую жизнь, роптания у населения не было. Говорили только: «Когда этого фашиста убьют! Когда он там подохнет!

И воровства не было. Мама работала на току круглый год — за все время лишь раз пшеницы в кармашке принесла — нам кашу сварить. Ну, здесь не лишь сознательность, но и контроль. За килограмм зерна можно было получить три года. Сосед наш приехал с войны раненый — назначили бригадиром. Они втроем украли по 6 мешков — получили по семь лет. Как уехал из деревни А как я оказался в Воскресенске — кто-то из наших разнюхал про Воскресенское ремесленное училище.

И с года наши ребята начали уезжать сюда. У нас в деревне ни надеть, ни обуть ничего нет. А они приезжают на каникулы в суконной форме, сатиновая рубаха голубенькая, в полуботиночках, говорят, как в городке в кино ходят!.. В м году и я решил уехать в Воскресенск. Пришел к председателю колхоза за справкой, что отпускает.

А он не дает! Но там оказался прежний председатель — Миша Михайлович. Он этому говорит: «Твой отпрыск уже окончил там ремесленное. Что же ты — собственного отпустил, а этого не отпускаешь? А, как мы туда в лаптях приехали, как обучался и работал позже в кислоте, как ушел в армию и служил под Ленинградом и что там вызнал про бои и про блокаду, как работал всю жизнь шофёром — позже расскажу.

Вдалеке колышется чей-то ярко-красный флаг. Дежурный — слушаю! Из трубки голос: — Слышь пацаны, в прошедшем году посадил коноплю, выросла бестолковая, ни какого кайфа не дает! Дежурный отвечает — Ты придурок, куда звонишь? Звони в наркологию, там для тебя посодействуют. Минут через 20, снова звонок: — А в этом году посадил, выросла не плохая, нахлобучивает так, что крышу сносит!!! Ему ответ: — для тебя же произнесли, звони в наркологию! Через полчаса опять телефон: — Пацаны не кидайте трубку Я что звоню!

У соседа дом горит, когда приедете и будете со шлангами бегать Выросла конопля большая-пребольшая. Позвал дед бабку, внучку, Жучку, кошку, мышку - тянут-потянут! Ну, в общем, жили они весело.